Борис Хаит: «Чиновникам еще нужно объяснять суть страхования»
Борис Хаит: «Чиновникам еще нужно объяснять суть страхования»
22.09.2010
Глава «Спасских ворот» Борис Хаит полагает, что рынок страхования еще «стоит на коленках». Но бизнесмен не собирается с него уходить и намерен возглавить совет директоров компании, которая объединит «Спасские ворота» и МСК.
– Борис Григорьевич, недавно глава Росстрахнадзора Александр Коваль объявил, что на страховом рынке появились признаки стабилизации. Чуть позже президент Дмитрий Медведев собрал страховщиков и дал понять, что недоволен состоянием дел в индустрии. Как все-таки обстоят дела, на ваш взгляд? Внезапно проснувшийся интерес высшей власти к страхованию – реакция на недавние стихийные бедствия?
– Я бы не стал говорить о том, что кризис в страховании заканчивается. На встрече с президентом я не был. Но я вижу интерес, как вы выразились, высшей власти. Я вижу, что многие вопросы, не только страхование, ее интересуют, мы говорим о многих изменениях, которые назрели, я имею в виду закон о полиции и разные другие… ну и, конечно, о страховом деле. На мой взгляд, закон, который сейчас существует, устарел, его нужно корректировать, так как страховое сообщество совсем другое, чем то, при котором он принимался.
– Но ведь его новая редакция вступила в действие в 2004 году. Не так уж и давно…
– Шесть лет прошло, настала пора еще раз обновить. И я думаю, что это все связано с тем, что есть желание вообще что-то повернуть, какой-то рычаг в стране. Я вижу, что есть такое желание, когда мы говорим о модернизации и всех модных таких вещах. Знаете, слово «перестройка» в свое время тоже казалось чем-то странным. Но перестройка, смотрите, во что-то переросла. Думаю, термины типа «модернизация» и «инновация» тоже провернут наше общество.
Страховой рынок у нас, как бы там ни было, все-таки еще далек от того, чтобы мы могли назвать его глубоко интегрированным в экономику. Конечно, он не ноль, он как-то живет, что-то собирает, выплачивает, но еще не выполняет все функции, которые страхование может выполнять. Это должен быть громадный инвестиционный потенциал, а его у страховых компаний нет. Можно сказать, он еще на коленках стоит.
– Может быть, его надо было развивать как банковский сектор с высокой долей государственного участия, которая, кстати, до сих пор в нем растет? А в страховании продолжается приватизация – пакет Росгосстраха продается.
– Продается, это же государству не нужно. Но я не уверен, что даже в банковском секторе участие государства дает положительный эффект, может, и наоборот. Просто государство через участие в капитале банков выполняет некоторые свои функции и задачи. Видимо, в страховании задач, требующих такого участия, нет. Другое дело государственные программы.
– Было и есть, например субсидирование сельхозстрахования…
– Были разные подходы к этому, разные вещи происходили и разные последствия вызывали – вплоть до вмешательства правоохранительных органов. Я имею в виду всякие схемные вещи. И конечно, что происходит сейчас на рынке страхования и, в частности, в этой области, далеко от того, как оно должно быть. Механизм, опробованный во всех цивилизованных странах, прост. Агросельхозбанк выдает кредит под залог урожая. Какая-то часть этого кредита должна быть обязательно направлена на страхование урожая. И не надо сажать больше, чем можете застраховать. Если не хватает денег, но нужны объемы продукции – государство дает субсидии или какие-то льготы. Но при этом страхование должно быть коммерческим, реальным, без всяких надстроек. Схемы государственных программ обязательно нужно использовать.
То же самое мы должны говорить о государственных программах в области страхования в районах, подверженных регулярным стихийным бедствиям. Ну, согласитесь, довольно странно, когда в пойме известных сибирских рек раз в три года проходит большое наводнение и смывает там многие постройки, а люди все равно продолжают строить дома. Тогда нужно страховать все это, и если страховка обходится дороже, чем постоянное строительство, появляется дилемма: либо страховать дорого, либо менять место жительства. Сколько можно тянуть из государства? Опять приедет барин и прикажет помочь людям. Да, обязанность государства – помогать людям, но и люди должны иметь обязанности перед государством, нельзя же из него постоянно тянуть.
Мне кажется, создание государственных программ страхования может заменить участие государства в страховых компаниях. Ведь в чем дело: страхование – это такая экономическая сущность, которая перекладывает нагрузку государства на коммерческие структуры. Это очень важно, и мне кажется, что есть большой потенциал для работы, думаю, интерес к этому скоро проявится, до высшей власти, кажется, дошло.
Хочу рассказать еще одну интересную вещь. В свое время была городская программа по страхованию госимущества, работала она довольно успешно. Сейчас она временно не функционирует, и когда страховщики написали о том, что ее надо бы возобновить, получили ответ одного из крупных руководителей: «В настоящее время у нас экономический кризис, как только он пройдет, страхование, возможно, станет экономически целесообразным». Это не шутка. Понимаете, чиновникам еще нужно объяснять суть страхования.
– У вас много сельхозстрахования в портфеле?
– Достаточно. Некоторое время назад мы эту услугу широко продавали, даже в Норильске. Мне сельхозстрахование казалось социально престижным. Но очень больших усилий все это стоит, нужно объезжать хозяйства, беседовать с людьми самыми разными: образованными и не очень. И хотя у «Спасских ворот» одна из самых больших филиальных сетей и нам хотелось работать шире, но захлебнулось. Во-первых, из-за нечестной конкуренции – у чиновников на местах были свои карманные страховщики. Во-вторых, из-за непонимания сути страхования. Мне в свое время «некоторые специалисты» задавали вопросы: «А если урожай вырос, и ничего не произошло, где деньги? – Как где деньги? У страховой компании. – Так это же деньги государства!». Люди реально не понимали, что такое страхование, они просили вернуть деньги даже в нестраховой случай. Я понял, что в иных регионах выгоднее застраховать пять джипов, чем обслуживать сельское хозяйство.
– Росгосстрах, я имею в виду компанию целиком, накануне аукциона оценили в $2,2 млрд. Вы считаете это адекватной ценой?
– Во всяком случае, она недалека от справедливой. У Росгосстраха действительно имеется потенциал. Другое дело, нужен ли по такой цене пакет нынешним контролирующим акционерам…
– О привлечении миноритариев и говорить, наверное, не стоит. Участвовать в управлении они не смогут, а на дивиденды в России как-то не принято рассчитывать. Вообще можно ли считать российское страхование инвестиционно привлекательным?
– Можно считать что угодно, но мы же видим, что сейчас покупок и продаж страховых компаний не происходит. Если никто не покупает, значит, интерес невелик. Западные компании поняли многие вещи: на нашем рынке можно работать только по-российски. Они еще не готовы так работать.
– А в каких компаниях у вас доля, кроме «Спасских ворот»?
– У меня есть несколько портфельных инвестиций: в МАКСе, «Спасских воротах – М» – этот медицинский страховщик не вошел в структуру сделки (с Банком Москвы – «Ф.») раньше, не войдет и теперь. Будет доля в объединенной компании.
– Вы имеете в виду компанию, которую образуют группа МСК и группа «Спасские ворота»? На эту тему на рынке разные версии обсуждаются, кто-то полагает, что вы собираетесь окончательно продать свою долю, другие говорят, что, наоборот, полностью вернете контроль над «Спасскими воротами». Как на самом деле?
– Я продавал акции не для того, чтобы вернуть обратно. Нет, у нас – акционеров – идет полная координация действий, тарифной, конкурентной политики. Экономически и юридически мы подходим к вопросу объединения. Это и была цель акционеров – создать большую, надежную компанию. Наверное, при благоприятном стечении обстоятельств мы выйдем на объединение к концу первого квартала, может быть, ко второму кварталу следующего года.
– То есть будет уже единая компания?
– Со временем, безусловно, это будет одна компания. К первому-второму кварталу мы будем подготовлены экономически, но ведь нужно еще пройти ФАС, передать документы в налоговые органы, регуляторам, так что это вопрос долгий, а страховать нужно сейчас. У нас чисто капиталистический подход, без всякой спешки. Оптимизируются бэк-офис, хозяйственные подразделения, ИТ-департамент, информационный отдел. При этом главная задача – сохранить клиентскую базу компаний, потому что клиенты верят конкретным людям, которые в них работают, бренду, имени. И пока технически ничего не меняется, все сохранено, по крайней мере, мы так решили на совете директоров, так оно и будет.
– Сохранится ли после объединения бренд «Спасские ворота»?
– Акционеры решили, что да. Если акционеры – разумные люди и приобрели вместе с компанией еще и бренд, зачем им его на помойку выбрасывать?
– А МСК?
– Думаю, что оба бренда найдут свое отражение в названии новой объединенной компании.
– Наверное, можно так и оставить – «МСК «Спасские ворота». А кто будет руководить объединенной компанией?
– Предполагаю, изменений в нынешнем руководстве не будет.
– А себе вы какую роль отводите?
– По принятому решению, буду представлять интересы акционеров, руководить в качестве председателя совета директоров.
– То есть не оперативное, а стратегическое руководство, ведь председатель совета директоров не…
– …не подписывает документы? По принятым договоренностям у меня будет масса обязанностей. Буду делать то, что всегда делаю хорошо. Я не буду ограничен функциями. В цивилизованном мире председатель совета директоров влияет на дела в компании очень сильно. И все вопросы, связанные с развитием, – это его вопросы: вопросы взаимодействия с общественными организациями, госорганами, увеличение клиентской базы, вопросы HR и PR. У него много функций, которые в результате приводят к увеличению объемов бизнеса.
– Эти договоренности закреплены между акционерами?
– Да. В настоящее время идет подписание документов.
– И все решения идут в этой канве?
– В канве договоренности, от которой не отступают. Я хочу сказать, что ни разу мои коллеги и партнеры не дали мне повода подумать, что эти договоренности разрушаются.
– Какова будет ваша доля в объединенной компании?
– Этот вопрос тоже обсуждался. Я знаю на него ответ, но не стал бы об этом говорить.
– Оставляете за собой право докупить акции, может быть, есть какой-то опцион?
– Есть опцион. И я оставляю за собой право быть акционером.
– Значит, продавать акции не намерены?
– Я не хочу еще на пенсию, если бы хотел, то продал бы. А раз не продал, то буду в обойме и дальше.
– Коэффициент обмена акций будет устанавливаться по итогам года?
– Конечно, по итогам этого года и прошлого.
– В интервью, которое вы нам дали в начале кризиса, вы говорили о том, что ищете новые бизнес-проекты. Нашли что-нибудь новенькое?
– Дела идут. Например, я очень заинтересовался агропроизводством. Но это пока коммерческая тайна. Сейчас полным ходом идет подготовка, закупается оборудование.
– Дорогой проект?
– Около 200 млн рублей.
– Когда рассчитываете выйти на окупаемость?
– Через два года.
– А в девелопмент продолжаете вкладывать?
– Заканчиваем несколько проектов – офисы в центре Москвы. Где-то уже заселились арендаторы, где-то только начинаем. Куда-то же нужно вкладывать – права приобретались еще в докризисные времена. Речь идет о реконструкции зданий.
